За сумеречным порогом - Страница 107

107

– И ему был подан знак? – спросила Кэт.

– Нет. – Некоторое время Патрик вел машину в полном молчании, на его лице была то ли печаль, то ли сожаление. – Ну а как насчет тебя, Кэт? Ты-то веришь?

– Не знаю, – ответила Кэт, и тут она услышала голос Доры Ранкорн:

«Ему было восемнадцать лет, когда он покинул этот мир, но вы все равно его младшая сестренка, и он хочет приглядывать за вами».

Потом голос Хауи:

«Ну, малявка, ты просто идиотка! Зачем ты это делаешь? Ведь я не велел тебе, помнишь?»

Треугольник на лампе. Парение над собственным телом.

Невозможно.

Но она действительно видела его. Если только лампа в операционной не была перевернута вверх ногами. Если только…

Она рассказала Патрику все, что делала после того, как они вместе обедали: как вломилась в похоронное бюро и взяла ноготь с пальца, как предложила, чтобы произвели вскрытие Салли Дональдсон частным образом, и то, что тело Салли Дональдсон было «по ошибке» кремировано через несколько часов после того, как муж потребовал частного вскрытия.

Они ехали кружным путем – вдоль морского побережья. Солнце превратило туман в мокрую изморозь, под которой лежало неподвижное, блестящее, словно только что отполированное море. Чайка взгромоздилась на буй. Набережная была заполнена гуляющими, и Кэт позавидовала их беззаботному воскресному дню, тому, что они никогда не видели лица женщины, которая пыталась выбраться из гроба. Никогда не покидали собственного тела и не парили под потолком в операционной, разглядывая его сверху.

Кэт ненадолго приоткрыла окно, чтобы вдохнуть запах соли, ржавого железа и гниющих водорослей. Море всегда вызывало в ней глубокие эмоции – печаль и радость одновременно. К этому запаху примешивался аромат жарившейся пищи, и ее затошнило. Да и поездка в автомобиле ее укачала. Она сидела молча, сконцентрировавшись на том, чтобы унять подступающую тошноту.

Машина повернула и теперь взбиралась на холм.

– С тобой все в порядке? – ласково спросил Патрик.

– О да.

Кэт вспоминала. Внизу, под ней, была лампа под абажуром и ее собственное тело, покрытое зеленой материей. В операционную вбежала сестра и вручила доктору Суайру стеклянный пузырек. «Лигнокаин», – сказала сестра. Доктор Суайр ловко опустил пузырек себе в карман и вынул оттуда другой.

Доктор Марти Морган сказал ей по телефону, что обычно лигнокаин используется при остановке сердца. Стандартный препарат для возобновления сердечной деятельности.

Почему же, черт побери, доктор Суайр не воспользовался им?

Последовал толчок и хриплое щелканье. Они остановились, запарковавшись во втором ряду недалеко от дома Кэт.

– Выпрыгивай, а я поищу, где поставить машину, – сказал Патрик.

– Пойдем вместе.

– Нет, иди домой. Здесь не очень-то тепло.

Кэт вышла из машины и открыла дверь, ведущую на лестницу. Холл, как обычно, был завален почтой, газетами и рекламными проспектами от местных предпринимателей. Было там и несколько писем, адресованных Кэт. Осторожно, стараясь не задеть свой шов, она все подобрала и по узкой лестнице поднялась к себе в квартиру. С верхнего этажа доносилась ритмическая музыка.

Кэт вставила ключ в замок, повернула его и открыла дверь. Она вошла в узкий коридор, который вел в гостиную, и тут на нее прыгнуло что-то черное и, оцарапав лицо, вцепилось в волосы.

Холодная волна ужаса окатила Кэт, она отшатнулась, с размаху ударившись о дверной косяк. Газеты и почта рассыпались по полу, но она едва его заметила – ей в запястье, казалось, вонзился нож. Она услышала злобное шипение.

Кэт замахала руками, будто ветряная мельница. Крик застрял у нее в горле, она отступила назад, глаза ее расширились от страха. Она попыталась выбраться обратно на лестничную клетку, но каждый шаг давался ей с трудом, словно она преодолевала напор воды. Наконец она вырвалась на лестницу, давясь собственным криком, стараясь его изрыгнуть и изнемогая от невозможности сделать это.

Кэт отпрянула от лоснящегося черного кота, который как сумасшедший носился по полу прихожей, потом запрыгнул на маленький столик и, усевшись там, замер, словно страшное изваяние. Верх его черепа между ушами был аккуратно спилен, и Кэт видела его мозг, гладкий, блестящий, кремово-белый, с кровяными сосудами, похожими на красные нити. На полу были экскременты и лужицы мочи.

Кэт смотрела на кота, парализованная ужасом, лишь смутно сознавая, что слышит чьи-то шаги, поднимающиеся вверх по лестнице. Кот выгнул спину и медленно поднял голову, затем, словно подчиняясь мелодии заклинателя змей, завертелся, и на мгновение его взгляд встретился с ее взглядом. Тогда по его телу пробежала судорога, он как-то странно подпрыгнул и стал сгибаться и разгибаться, шипя, брызгая слюной, пока не израсходовал весь запас энергии, и потом, обессилев, растянулся на полу, каждые несколько секунд слегка подрагивая, словно через него пропускали электрический ток.

41

Воскресенье, 4 ноября

– И в самом деле какая-то чепуха, – согласился полицейский. Он стоял, расставив ноги, держа руки за спиной – крепко скроенный тридцатипятилетний мужчина в синей саржевой форме, с прямым носом и коротко подстриженными волосами. Лицо его было угрюмо. – Кто бы это ни сделал, это просто нелюди!

Чтобы хоть немного ослабить ноющую боль от глубокой царапины, Кэт сжала пальцами запястье со свежим пластырем. Она не разобрала имен полицейских – ни мужчины, ни женщины, которая сидела напротив нее, – хорошенькая женщина с заколотыми вверх каштановыми волосами и большими голубыми глазами, лет примерно за тридцать. В ее внешности была какая-то детская мягкость, резко контрастировавшая со спокойным, уверенным голосом.

107